Football.ua рассказывает о ливерпульском боге.

О своей футбольной карьере Робби Фаулер обычно вспоминает с легким сожалением. Травмы, неуместные поступки и обстоятельства сделали воспитанника Ливерпуля "фигурой из прошлого" уже к тридцати годам, после чего его профессиональное падение удивительным образом сопровождалось возвеличиванием личности Робби до уровня самых больших легенд в истории Ливерпуля. Показательно и то, что "нереализованным талантом" называют человека, входящего в пятерку лучших бомбардиров в истории Премьер-лиги и занимающего третье место в списке самых состоятельных английских футболистов. "Лучшее, что есть в карьере футболиста? Зарплата! Серьезно говорю: нет большего удовольствия, чем хорошо получать за любимое дело!" - признается сам Фаулер.

Сейчас его тянет на тренерскую работу. Без футбола Фаулер не проживет – в молодости он не ценил того, что давалось ему легко и просто, а сейчас готов, притупив любые проявления гордости, выступать не только в Австралии, но и в глубокой английской трясине. Просто играть в футбол, общаться с людьми, задействованными в этой сфере, и забивать голы – где-то с трех лет Робби жил одним и тем же, только сейчас поняв, что за талант ему подарила природа. "Знаю, что был рожден футболистом. Мяч просто приклеивался к моим ногам в детстве, я никак это не тренировал".

Годы пролетели незаметно. Игры в "дыр-дыр" в местном парке, попадание в ливерпульскую школу, дебют, присвоение божественного статуса, травма, Жерар Улье, уход и возвращение. Между этими событиями затесались еще с пару десятков очень значительных фактов, но в случае с Фаулером даже одно упоминание его прозвища заменяет все статистические сводки и скрупулезные описания игровых качеств и самых ярких шедевров.

Явление "Бога" Анфилду произошло в самый неоднозначный период послевоенной истории Ливерпуля: талантливые ребята вроде него и Стива Макманамана были достойны тех же почестей и наград, что имели их легендарные предшественники, но родились и выросли в эпоху перемен. В такие времена люди особенно эмоциональны и чувствительны, потому и взаимная любовь болельщиков Красных и Робби Фаулера в своей искренности может затмить даже отношения того же Копа и Кенни Далглиша. Это были люди Фалуера – те, с кем он рос, кого он знал и понимал – они назвали его "Богом" буквально через пару лет после дебюта в первой команде и искренно ждали новых чудес, когда Робби был измученный и растолстевший.

Печально лишь то, что с годами фигура Фаулера ушла в прошлое – он все чаще представал мифическим персонажем, выступая в глазах молодых болельщиков отличным парнем, сидевшим за спиной более талантливого Майкла Оуэна. Сравнение способностей двух форвардов вряд ли даст результат, но показательной можно считать последовавшую за Ливерпулем карьеру. В этом и раскрывается вся сущность отношения мерсисайдских болельщиков к каждому из персонажей. Одного "сбитого летчика" судьба в итоге привела на скамейку запасных Манчестер Юнайтед, а второй, выступая в футболке Сити, забивал той же команде Фергюсона и издевательски показывал фанам Юнайтед пять пальцев, символизировавших недавнее завоевание уже пятого Кубка европейских чемпионов его командой. Разумеется, Фаулер был в Стамбуле – в клубной розе на болельщицкой трибуне.

Было время, когда юный Робби не только болел за Эвертон, но и носил материнскую фамилию Райдер. Форвард слыл звездой детской команды Торвальд, громившей всех налево и направо в любительских турнирах. В одном из поединков Райдер даже забил шестнадцать мячей, обратив на себя внимания скаутов Ливерпуля. Ириски проснулись позже, когда Робби уверенно чувствовал себя в "красной" семье и уже не желал ее покидать. "Да я всегда знал, что Ливерпуль сильнее, даже когда болел за Эвертон. Не признавал этого, но знал".

Не проникнуться атмосферой великого клуба было невозможно – особенного после того, как парня впервые подбросил домой Кенни Далглиш. Дебютировав при Грэме Сунессе, свой расцвет Фаулер застал во времена Роя Эванса, своеобразно оберегавшего главного своего таланта от посягательств и ненужных проблем. Однажды журналисты, бравшие интервью у менеджера Ливерпуля во время тренировки команды, стали свидетелями забавной и показательной картины. Посланный откуда-то мяч угодил в плечо говорившего Роя, тот на секунду прервался, чтобы встретиться взглядом с улыбающимся и довольным собой Фаулером. К удивлению присутствующих, Эванс улыбнулся в ответ и спокойно продолжил беседу, не уделив инциденту никакого внимания.

Середина девяностых стала золотым часом Робби Фаулера. Болельщики уже называли его "Богом", а сам он, не теряя интереса и изобретательности, продолжал забивать – с разных ног, положений и дистанций. "Для меня гол есть гол – неважно, как ты забил, значимость его одинакова. Хотя, если бы мне пришлось выбирать, то лучшим я бы, наверное, назвал точный удар головой в полуфинале Кубка Англии 1996 года против Астон Виллы", - вспоминал Фаулер. Он сумел побить, казалось, недостижимый рекорд Иана Раша, забившего 100 мячей в 166-ти поединках. Робби понадобилось для этого 165 матчей. Сам Раш, покидая клуб, не раз повторял, что с Фаулером в составе он оставляет Ливерпуль в надежных руках.

Эпоха Эванса, Фаулера и компании ассоциируется с выдуманным прессой прозвищем "Спайс Бойз", намекавшим на богемный и легкомысленный образ жизни звезд того Ливерпуля. Действительно, и Робби, и его лучший друг Стив Макманаман шатались по ночным клубам и барам, что не мешало им устраивать мощные представления и на футбольном поле. "Да, это правда, но так отдыхали все футболисты. Парни из Манчестер Юнайтед появлялись в тех же клубах. Единственная разница заключалась в том, что они выигрывали трофеи и им это не ставили в упрек", - резонно отмечал лучший бомбардир того Ливерпуля.

Болельщики всегда любили "гуляк", умевших при этом изобразить нечто рок-н-рольное и на футбольном поле. Ливерпуль играл лихо и от души, а Фаулер был лучшим представителем той команды и того образа жизни. Другое дело, что в какой-то момент сам Робби стал осознавать личные ошибки – он давал прессе повод говорить о себе, и в итоге находил очень неприятным появление собственной фамилии на первой полосе одной из местных газет. "Легко сказать, что ты не покупаешь газеты и закрываешь глаза на то, что о тебе пишут. Но поверьте, невозможно удержаться, когда мимолетом замечаешь свое имя на первой полосе". Фаулер долго и безуспешно пытался найти оправдание в глазах тех, кто был настроен против него, но решил смириться с таким положением дел, услышав очередную историю от своего друга, которого водитель такси горячо убеждал в том, что один из его знакомых видел Фаулера покупающим наркотики из окна какого-то автомобиля. "Да-да, конечно", - саркастично ответил таксист на попытки пассажира объяснить, что Робби никогда в жизни не притрагивался ни к чему, кроме алкоголя.

Лучшим оружием Фаулера в борьбе с прессой были болельщики и его скаузерское происхождение, роднившее с теми, кто приходит на Анфилд. На поле он делал то, что с радостью сделал бы каждый, кто сидит на трибуне – это касалось не только голов, но и веселящих публику выходок. Денежные штрафы мало волновали Фаулера, и не могли хоть как-то испортить один из счастливых моментов потери рассудка. Пожалуй, наиболее знаменитый случай в его карьере – гол, забитый с пенальти в ворота Эвертона, и последовавшее за ним празднование. Болельщики Ирисок любили спекулировать на слухах, распространявшихся о Робби, и лучшего ответа со стороны самого футболиста последовать не могло. Фаулер нырнул к белой линии поля и изобразил процесс употребления кокаина, вынюхав белую полосу.

Впрочем, Робби не всегда тянул одеяло на себя, иногда выбирал в помощники партнеров по команде и даже соперников. Защитник Челси Грэм Ле Со прекрасно помнит противостояние с Фаулером на Анфилде. В то время ходила молва о якобы нетрадиционной сексуальной ориентации Ле Со, и, устав от крепкой и очень "близкой" опеки противника, Робби сорвался и характерным жестом напомнил Грэму об обидных слухах. Через некоторое время Ле Со намеренно двинет локтем в голову Фаулера и получит дисквалификацию – меньшую по сроку, чем та, что была выписана игроку Ливерпуля.

Фаулер получал наказания не только за дурацкие выходки (если так можно называть простое желание получать от игры удовольствие и дарить радость фанам), но и за красивые поступки, укреплявшие в нем статус легенды мерсисайдского клуба. После одного из многочисленных забитых мячей Робби решился выказать поддержку ливерпульским докерам, попавшим под массовое сокращение. Одним из уволенных был отец Стива Макманамана, но проблемы простых скаузеров волновали парочку друзей не только как способ самоутверждения – ни Стив, ни Робби этого не афишировали, но они постоянно делали пожертвования в различные фонды и рабочие профсоюзы, закрепляя свои особые отношения с болельщиками и за пределами футбольного поля.

О красивой жизни "Бога Анфилда" Фаулер вскоре забыл. В начале 1098 года он получил тяжелую травму крестообразных связок колена в матче против Эвертона, выбыв из игры на несколько месяцев. На карьере некоторых футболистов такие травмы ставили крест, но Фаулер, приложив немало усилий, вскоре вернулся на поле. Но его преследовали все новые травмы, а появление нового героя в лице Майлка Оуэна отводило Робби на вторые роли в планах сменившего Роя Эванса Жерара Улье. Получая свои минуты на поле, он нередко забивал и даже получал приглашения в сборную Англии, но общая атмосфера в команде с приходом французского тренера изменилась.

Улье долго убеждал Фаулера в том, что он на него надеется, а пресса кормила читателей предположениям о конфликте между Жераром и кумиром трибун. Фаулер принципиально не выносил ссор из избы, через несколько лет слегка приоткрыв занавес. Судя по всему, надлом в их отношениях случился после того самого случая с "кокаиновой дорожкой": Улье к полнейшему непониманию Фаулера пытался объясниться с журналистами после игры, выдумывав феноменальное в своей глупости оправдание – дескать, это был новомодный африканский стиль празднования, которому Робби научил Ригобер Сонг.

Конечно, этот случай не был первопричиной негласного конфликта – просто слова и обещания Улье в отношении Фаулера часто расходились с реальными делами, а вопросы, касавшиеся судьбы футболистов, Улье всегда предпочитал решать за их спиной. Скорее всего, Улье хотел обставить уход легенды и любимца болельщиков таким образом, чтобы он сам мог выйти сухим из воды и не остаться в виновниках. Французу в этом помогал его ассистент Фил Томпсон, вступивший в прямую конфронтацию с Фаулером на одной из тренировок. Томпсон получил мячом по голове в тот момент, когда собирал остальные, валявшиеся в сетке ворот. Фил улыбаться не стал, как когда-то Эванс, а выдал целую тираду в адрес Робби, ставшую прелюдией к настоящим проблемам. Через несколько дней Улье не включит Фаулера в заявку на матч за Суперкубок Англии, и даже после извинений девятого номера команды оставит того в твердых запасных, вынудив Робби решиться на переход в Лидс в декабре 2001 года. "Пришло время двигаться дальше", - с грустью скажет Фаулер, обойдясь без метания стрел в адрес родного клуба и бывшего менеджера. Однажды он пообещал, что не позволит сказать ничего плохого о Ливерпуле – что бы ни произошло.

Фаулер с переменным успехом отыграет за Лидс и Манчестер Сити – во втором клубе ему удастся наладить близкую связь с болельщиками, распевавшими во время каждого из матчей команды остроумную песню на мотив знаменитой битловской "сумбарины". "Мы все живем в доме Робби Фаулера", - такие слова была намеком на громадную зарплату Робби и его немалые вложения в недвижимость. Мотив подхватили фаны многих других команд, продолжая коллективно удивляться: как такому легкомысленному и шальному парню удалось грамотно вложить деньги и попасть в почетный список тысячи богатейших англичан?

Прежде, чем окунуться в мир трясины и диковинного австралийского футбола, Фаулер еще вернется домой, на Анфилд. Рафаэль Бенитес провернет гениальный пиар-ход, осчастливив как болельщиков, так и "Бога", бредившего не только возвращением домой, но и возможностью по-человечески попрощаться со своими людьми. Бенитес, в отличие от Улье, ему эту возможность подарил – в матче с Чарльтоном в мае 2007 года Робби Фаулер покидал поле под овацию, с огромным трудом сдерживая слезы. Ему бы простили и поняли, как делали все эти годы, но в тот день он решил сохранить свои эмоции внутри – ведь это была не радость, а грусть, делиться которой со своими людьми необязательно.

Источник: Иван Громиков специально для football.ua