Уже много написано о Билле Шенкли и его футбольной карьере, но что за человек стоит за этим тренером-легендой? Некоторые составляющие незаурядной личности Билла Шенкли можно проследить в том месте, где он появился на свете. Его социалистические взгляды, его выносливость и твёрдость характера и его любовь к звёздам американских фильмов про гангстеров.

Гленбак находится в трёх милях восточнее Мьюиркерка, где-то повыше в холмах. Первый уголь и железную руду здесь начали добывать примерно в 1790-м, а к началу XIX века здесь проживало около 1000 человек при максимуме в 1750 жителей. В наши дни только открытая выработка напоминает о том, что деревня всё ещё существует.

«Никакого неуважения к Гленбаку, но ему так же далеко до цивилизации, как и отдалённым районам Монголии. Зимы были холодными и суровыми. Четыре месяца снега. В деревне всего не хватало, поэтому нужно было идти очень далеко, чтобы что-нибудь достать. Но у нас была пара обуви и, пожалуй, что-нибудь надеть и что-нибудь поесть, хотя не всегда нам этого хватало. Однако у нас была наша гордость и наш характер, которые помогали нам создавать наш собственный мир, лучшее в непутёвых парнях, лучшее при изолированности от внешнего мира. Мы слушали радио и читали газеты, поэтому нам было известно о Джарроу и о том, что происходит с другими шахтёрами. Но мы были отрезаны от больших городов, вот почему мы разговаривали друг с другом и друг о друге. Мы веселились, шутили, смеялись и всё преувеличивали».

Билл Шенкли обрисовал картину своего взросления в своей биографии под названием «Шенкли», опубликованной в 1977 году. «Я родился в деревушке, где добывают уголь, которая называется Гленбак. Она находится примерно в миле от границы Эйршира с Ланаркширом, где эйрширская дорога была вымощена белым гравием, а ланаркширская красным. Недалеко от нас, в Эре, Ланарке, Гамильтон-Парк и Богсайде находились ипподромы. Наша деревня в 1913-м мало отличалась от многих таких же деревень в Шотландии. К тому времени, как я родился, население сократилось до 700 человек, а может, было и меньше. Люди переезжали в другие деревни за четыре-пять миль отсюда, где шахты, возможно, были получше.

«У меня было четверо братьев, Алек или Сэнди, как мы его называли, Джимми, Джон и Боб, и пять сестёр, Нетта, Элизабет, Изобель, Барбара и Джин. Я был самым младшим из мальчиков в семье и предпоследним среди всех».

«Мою маму звали Барбара, Барбара Грэй Блит в девичестве. Её брат Роберт играл за «Рейнджерс» и «Портсмут», где он стал президентом, а её другой брат, Уильям, был футболистом «Престона» и «Карлайла», где он потом работал директором. Моя мама - это тот человек, который больше всех вдохновлял меня в жизни. Во-первых, она вырастила десятерых детей, и они все родились дома, что я считаю настоящим чудом. Воспитать такую огромную семью в тех наших условиях проживания, должно быть, было чертовски сложным делом для неё. Но она всегда была спокойной, никогда не теряла самообладания и была так предана своей семье. И хотя моя мама гордилась своей семьёй, она не хвалилась ею и всегда находила время для других. И при необходимости она отдала бы свой последний пенни или свою последнюю одёжку, не колеблясь».

«Мой отец, Джон, несколько лет проработал почтальоном, но, сколько я его помню, он был первоклассным портным по пошиву костюмов ручной работы. Он не курил и не пил. Единственное, что он делал, чтобы расслабиться - ходил в кино. Он любил кинематограф. Он был боевым. Не в том смысле, что он постоянно искал неприятности. Нет. Он был горячим. Если бы вы сказали что-нибудь нехорошее про Шотландию или его семью, то, вероятно, он бы убил вас! Мой отец не играл в футбол, разве что только в подростковом возрасте, но он был человеком крепкого телосложения, бегуном на дистанцию в четверть мили».

Таким образом, свою любовь к кино Шенкли унаследовал от своего отца, также был трезвенником и находился в такой же фантастической физической форме, как и тот. Не говоря уж о том, что он был таким же горячим, как и его отец. О да, что за боевой характер у него был! Шенкс говорит, что мать вдохновляла его, и от неё он научился отдавать себя другим людям.

Мальчиком Шенкли был свидетелем того, как мужчины его деревни пережили Всеобщую забастовку 1926 года. В его глазах это было настоящим правым делом, когда он видел, как их предавали политики и белые воротнички, которые дёргали тех за ниточки. Забастовка шахтёров длилась целых семь месяцев, что дольше, чем смог выдержать кто-либо другой. Но голод заставил их отступить, и условия их жизни стали еще хуже. Он рос, всем сердцем не доверяя боссам и советам директоров, что часто приводило его к разного рода трениям.

Он воспринимал социализм в его идеалистической чистой форме. Он не верил политикам, даже убежденным лейбористам, которые помогали людям его круга. Он поносил их ничуть не меньше, чем владельцев шахт за условия, в которых жил он и его семья. У него был такой подход, что, чувствуя сильную связь со своими товарищами, он хотел, чтобы их жизнь стала лучше. Поэтому героем Шенкли был поэт Робби Бёрнс, которого Шенкли считал одним из первых социалистов. И именно поэтому он в эфире радиопрограммы Desert Island Discs назвал «Жизнь Роберта Бёрнса» Джеймса Блэка в качестве книги, которую он взял бы с собой на необитаемый остров. Философия, которую он применил в своей футбольной жизни, - это микрокосмос его политических взглядов – вера в командную работу и командный дух, когда взаимопомощь приносит большую пользу для всеобщего блага.

«Социализм, в который я верю, он совсем не относится к политике. Это образ жизни. Это гуманность. Я считаю, что единственный способ жить и быть действительно успешным заключается в приложении совместных усилий, когда все работают друг для друга, все помогают друг другу, и, в конечном счёте, все делятся друг с другом плодами своих усилий».

Шенкли ходил в школу, пока ему не исполнилось четырнадцать лет. Его любимым предметом была география, и он сказал, что у него всегда была хорошая память, и в школе он был достаточно «башковитым».

Когда Шенкли закончил школу, он пошёл работать на рудник: «Было полным-полно наклонных шахт и множество рудников, куда надо спускаться, используя клеть. В то время безработных в деревне не было. Я пошёл на рудник и провёл свои первые шесть месяцев, работая на верхней приёмной площадке. Мой заработок составлял не больше двух шиллингов и шести пенсов в день. В мои обязанности входили разгрузка тележек, когда они возвращались, наполненные углём, и возвращение их обратно в рудник, а также отбор из угля камней на конвейерной ленте».

«По воскресеньям можно было подзаработать, опорожняя вагонетки с мелким углём, который мы называли шлаком. Его засыпали в примерно шесть больших ланаркширских котлов. За тонну получаешь шесть пенсов, а в каждой вагонетке около восьми-десяти тонн. Я был там в одно воскресенье, только я и моя лопата, такая же огромная, как и те вагонетки, и я разгрузил две вагонетки, двадцать тонн, только я сам, один. Для нас это было раз плюнуть».

«После шести месяцев работы на приёмной площадке, которая требовала энергии, но была несложной, я спустился на дно рудника. Угольные шахты и рудники были оборудованы электричеством раньше, чем оно появлялось в домах людей, и поэтому рудник скорее напоминал Пикадилли-Серкус. Сначала я менял тележки и вставлял их в клети, а затем забирал пустые тележки и увозил их туда, где их нагружали снова. Я чаще бегал туда-обратно, чем поднимал, и к концу восьмичасовой смены, вероятно, пробегал десять или двенадцать миль. Должно быть, он неплохо помог мне, этот марафонский бег»!

«Наконец я дошёл до самой глубины рудника, где люди добывали уголь и где находились конюшни, в которых содержались пони. Мне было жаль животных. Когда их опускали в самый низ рудника под клетью, это казалось жестоким, но на самом деле было не так. Я видел, как в своих конюшнях они едят свою солому. Они могли находиться там месяцами. Затем для них делали перерыв. Они становились слепыми, но потом зрение возвращалось к ним снова. Обычно они таскали десяток тележек по рельсам с самого дна рудника к околоствольному двору».

«На самой глубине рудника начинаешь понимать, что это такое на самом деле: пахло сыростью, повсюду плесень, после выемки угля оставались большие расщелины и вонь – не самый лучший воздух, для того, чтобы им дышать, хотя, возможно, сейчас рудники и шахты проветриваются лучше. Наша вентиляционная сеть направляла воздух по вытяжным трубам через вентиляционные окна, вентиляционный парус и другими разными способами. Предполагалось, что мы получаем воздух, но я уверен, что были места, куда он не доходил. Люди зарабатывали себе силикоз, потому что нормального воздуха, чтобы дышать, не хватало».

«Там внизу вы находились на протяжении восьми часов, поэтому надо было иметь при себе что-нибудь поесть, чай можно завернуть в большую, толстую газету, чтобы он оставался тёплым хотя бы пару часов, а может и того меньше. Чай нужно было выпить, возможно, через час после начала работы, иначе, скорее всего, он становился холодным. Есть приходилось на самом рабочем месте, а помыть руки было негде. До такой степени всё было примитивно. Самый длинный перерыв, который мог быть, составлял полчаса, но, в случае, если кто-то работал сдельно, то он мог делать остановки, чтобы поесть, в любое время. Если работало шесть человек, то трое могли передохнуть, пока остальные трое продолжали работу».

Шенкли проработал два года, после чего стал безработным, когда рудники закрылись. Несколько месяцев он жил на пособие прежде, чем «Карлайл Юнайтед» подписал его в 1932 году.

«После двух лет в руднике меня уволили. Старая, старая сказка. Рудники закрылись. И я перешёл на пособие по безработице».

Шенкли проводил свое время, играя в „футбик": «Конечно же, мы играли в футбол на спортивной площадке и иногда проводили матч с другой школой, но у нас никогда не было организованной школьной команды. Школа была слишком маленькой. Если мы встречались с другой школой, мы все вместе получали что-то вроде формы, но играли в своей обуви».

Вообще, Гленбак вырастил просто потрясающее количество профессиональных футболистов - 50 - менее, чем за 50 лет. Чтобы ощутить действительную значительность этого числа, необходимо вспомнить, что количество жителей деревни редко превышало 1000 человек одновременно, а чаще всего было и того намного меньше. 

Шенкли всегда верил, что у него получится стать футболистом: «Я знал, что это только дело времени, прежде, чем я подпишу профессиональный контракт с каким-нибудь клубом. Даже когда я находился в руднике, я только убивал время, чтобы заработать на жизнь до того, как настанет час, и я буду играть в футбол. Весь этот план был проработан в моей голове. Я знал, что у меня есть, что предложить, и я всегда оставался оптимистом. Возможно, если бы мне пришлось ждать еще несколько лет, то я бы растерял свой энтузиазм. Но я был молод и чувствовал, что где-то есть кто-то, кто ведёт меня правильным путём. Я верил в свою судьбу».

Жизнь для семей шахтёров Гленбака была тяжелой, но не такой уж мрачной. Одним из самых любимых развлечений семьи Шенкли были посещения ближайшего кинотеатра в Мьюикерке. Мальчиком его отец брал маленького Билла в пешее путешествие приблизительно в 8 миль! Звёзды Голливуда тех дней, которые больше всего впечатлили Билла, - это Джимми Кэгни и Эдвард Дж. Робинсон. Это были крепкие ребята, которые делали своё дело. Настоящие мужчины, с которыми Шенкли мог себя отождествлять.

Годы спустя на «Энфилде» он удивлял игроков, ссылаясь на Кэгни и своего нового телевизионного героя Элиотта Несса, сценариста сериала «Неприкасаемые». «Ты думаешь, что это ты крутой парень?, - спросил он однажды Томми Смита. — Послушай меня, это эти парни - крутые ребята», - и он бросил фотографии Кэгни и других своих гангстеров. «Если они сделают что-то неправильно, их убьют!»

«Ливерпуль» всегда пользовался автобусом, когда ездил на гостевые матчи в пятницу вечером перед игрой. Шенкли следил за тем, чтобы, где бы ни проходил матч, автобус всегда возвращался вовремя, чтобы ему успеть посмотреть «Неприкасаемых» до того, как пойти спать.

Также часто проявлялась его любовь к боксу. В беседе с одной командой Шенкли целых 15 минут рассказывал игрокам о боксе прежде, чем они выйдут на поле. О футболе даже не было и речи! Бокс и гангстеры – составляющие образа крутого парня. Он занимался боксом, когда служил в армии, и выиграл трофей в среднем весе во время побывки в Манчестере. Выносливость Шенкли шла рука об руку с его физической формой. Уровень его физической подготовленности был невероятным. По недоразумению несколькими годами ранее «Престон» временно отказался от его услуг, так как клуб пытался восстановить свое положение в послевоенные годы. Находясь в фантастической физической форме, Шенкли смог хорошо играть на высшем уровне, когда ему было около сорока.  

Физическая форма была доведена до совершенства в Гленбаке. Работа в шахтах порождала крутых парней, но, чтобы оставаться атлетически подготовленным, кроме того требовалась и дисциплина. Отец Шенкли, Джон, был знаменитым бегуном и проводил тренировки среди мужчин Гленбака. Он был тем человеком, который следил за своим телом и пил немного и только по случаю. И то, что он включил в свою программу спортивное мастерство известных "Сборщиков Вишен"[11-й гусарский (Принца Альберта) полк], получило широкое признание.

Было бы удивительно, если бы Билл не перенял некоторые хорошие привычки своего отца. И долгая прогулка в кино для того, чтобы увидеть на экране своих героев, не была для него проблемой.

Он много работал, чтобы сохранять свою форму на высоком уровне, и однажды, шутя, заявил Эмлину Хьюзу в Мелвуде: «Когда я уйду, сынок, я буду первым человеком, который умер, находясь в такой хорошей физической форме».

*Цитаты из биографии «Шенкли» 1977 года

Материал с Liverbird.ru.